Очерк «Комендантская внучка» — небольшая зарисовка из путешествия по Томску о скрытой изнанке парадных фасадов и сегодняшней жизни «маленького человека». Автор — директор школы Ж.В. Подковыркина. 27.05.2014.

Ж. Подковыркина

Комендантская внучка

Что такое главная улица города? Парадный мундир городских властей, ярмарка тщеславия владельцев недвижимости, главные архитектурные памятники, они же главные предметы гордости жителей… Но изнанка есть даже у главных улиц. Мы догадываемся, что дворы могут быть не так прекрасны, как фасады, но, оказывается, они могут быть такими…

* * *

На главном проспекте (Ленина, разумеется) движемся вдоль витрин мировых торговых марок. Здания проспекта, построенные в основном в позапрошлом веке, тесно прижаты друг к другу. Поэтому время от времени случаются арки, нырнув в которые, попадаешь во дворы.

Эти томские дворы — они, как готовая натура для фильма по мотивам романов Достоевского. Я впервые зашла в один из них осенью 2011 года, так как именно в таком дворе находится вход в томский филиал РАНХиГС. Сегодня мне уже было известно о существовании «потустороннего» Томска. А моя дочь, впервые долго гуляющая по этому городу, об этом не догадывалась, и мы решили свернуть в случайную арку — подтвердить гипотезу «потусторонности».

Арка: вид с «той стороны»

Колодец двора — так обычно называют такой тип застройки. Здание(я?) по кругу. Не понятно, то ли это разные строения слеплены, то ли это одно такое причудливое. Разница в форме окон указывает скорее на первый вариант. Как минимум, налицо пристройки разных лет. Здесь и мусорная свалка, и живописные руины после пожара, и какой-то сарай (кубик, обшитый пластиком), и признаки офисного быта (жалюзи, новые наружные лестницы — то ли пожарные, то ли автономный ход на верхний этаж)… Но самое-самое — окно верхнего этажа: рама, выкрашенная лет двадцать назад синей краской, трещины в кирпичной кладке, рассекающие окно… и кошка на подоконнике рядом с геранями.

За кошкой с геранями — этими вечными атрибутами обывательской жизни — сама эта жизнь: какая-то дыра из пятидесяти оттенков серого. Ловлю себя на том, что очень было бы страшно увидеть это пространство, в котором явно кто-то обитает. Пытаюсь представить, кто же там может жить. «Резиновая» квартира? В смысле, какие-нибудь гастарбайтеры? «Офис» дворников местного жэка? Тогда почему наверху?.. Вопрос для людей с художественным воображением.

Тем временем из подъезда (есть и такой) выходит женщина. Пожилая, но не старуха. Одежда из материй доперестроечной эпохи. Очень нездешний облик. Если бы она вышла из деревянной сельской избы и остановилась, опершись на калитку, — это бы выглядело органично, но здесь, в двадцати метрах от иностранной витрины… Представить, что эта женщина выходит из этого двора и отправляется за кефиром в ближайший магазин на проспекте Ленина, — я не могу.

Здороваемся. Сначала она смотрит немного с опаской, но видя, что я с абсолютно мирными намерениями, начинает охотно говорить.

— Смотрю, кто это заинтересовался нашим двором?

— Да мы просто пофотографировать.

— Просто… А то разные тут люди бывают. То на развалинах фотографируются (иногда даже голые позируют), то машины пристраивают на стоянку… Мне-то не жалко, но я им говорю, смотрите, мол, свалится что-нибудь на вас или на машину — я не отвечаю.

А она что, ещё и отвечает здесь за что-то? Это немного смешно, но интереснее всего — за что? Что это такое вокруг? Я спрашиваю её, а ей как будто даже хочется об этом рассказать.

* * *

— Сначала здесь была жандармерия до революции, потом биноклевый завод во время войны. Мы с девчонками в сорок пятом здесь повсюду бинокли ещё находили. Потом здесь было общежитие техникума инженеров железнодорожного транспорта. Вот тут вот всё женское, а вон там (рука скользит вдоль крыш) — мужское. Потом, в шестидесятых, техникум в Омск перевели.

— А вы, судя по всему, здесь давно живёте?

— Да, с сорок пятого. Моего деда назначили комендантом общежития. Вот тут на втором этаже (показывает на отдельное брошенное здание за нашей спиной) была наша квартира, а внизу прачечная общежития. Потом дед себе здесь жильё отгородил (показывает в район того самого окна с котом).

— А это случайно не ваш кот? (Я как-то постеснялась напрямую спросить, не она ли хозяйка странно-страшного жилья. Даже сама догадка о наличии «жизни» за синим окном с геранями мне казалась в тот момент негуманной).

— Мо-ой, — не без удовольствия тянет комендантская внучка.

— Я смотрю, у вас такая серьёзная трещина в стене…

— О! У нас тут вообще страшно! Когда ветер, то так стучит сверху, что я боюсь, что вся крыша рухнет внутрь. Сожмусь вся и сижу трясусь. А вы не от властей?

Забавный переход! То ли с надеждой, то ли с недоверием.

— А… Нет, мы вообще не из Томска, просто так, ходим, фотографируем.

— А откуда?

— Из Кемеровской области.

— Понятно.

— А Вы обращались по поводу проблем с состоянием жилья?

— К кому?! Мы ******* никому не нужны!

— Ну, это же чья-то собственность? Кто-то отвечает за всё это? Вы знаете, кто?

— Нет, не знаю. Какая-то женщина тут нам говорила, что всё отремонтирует, красоту наведет. Потом был пожар. Больше мы её не видели. А тут вот у нас музыкальное училище, кажется, до этого окна. Тут вот не знаю, что. Тут вот столовку строили, столовка была… Теперь магазин что ли какой-то… Закрытый всё время… Тут тоже не знаю, что. А тут вот мы живём.

— Вы всё время говорите «мы». Тут еще кто-то, кроме Вас, живет?

— Ну, да, вот тут (показывает рукой правее своего окна).

Нужно идти. Но как-то неловко. Словно бросаешь человека без помощи.

— Мы должны идти, спасибо Вам за рассказ.

— Это вам спасибо, что бабку выслушали.

Кажется, и правда — наш визит её немного оживил.

Томск, 4 мая 2014 года